Почему Китай живет в WeChat, Индия строит Sandes, а Россия осваивает MAX
В современном цифровом ландшафте мир всё чаще разделяется на национальные коммуникационные экосистемы.
Если Китай давно укоренился в WeChat, Южная Корея – в KakaoTalk, Япония – в LINE, а Объединённые Арабские Эмираты интегрировали Botim для звонков, сообщений и платежей, то Индия активно развивает Sandes, а Россия делает ставку на MAX. Эти платформы перестают быть просто локальной альтернативой западным гигантам, трансформируясь в ключевой инструмент обеспечения цифрового суверенитета государств.
На фоне подобных мировых трендов в России сформировался явный запрос на собственный мессенджер – не просто функциональный, но, прежде всего, безопасный и подконтрольный с государственной точки зрения. Этот подход вполне обоснован: российские силовые структуры неоднократно указывали на то, что подготовка и координация ряда крупных террористических актов последних лет велась именно через иностранные коммуникационные платформы.
Ответом на этот стратегический вызов стал MAX – отечественный мессенджер, созданный в рамках комплексных программ по цифровому импортозамещению и укреплению технологического суверенитета. В отличие от глобальных игроков вроде Telegram и WhatsApp*, MAX изначально ориентирован на глубокую интеграцию с ключевыми российскими цифровыми сервисами, такими как «Госуслуги», системы электронного документооборота и корпоративные платформы.
Его функционал включает стандартный набор возможностей: текстовые чаты, голосовые и видеозвонки, каналы для массовой рассылки, обмен файлами, а также усиленные меры безопасности, такие как шифрование данных и двухфакторная аутентификация.
Развитие российского MAX находится на начальной стадии. Как справедливо отметил Дмитрий Песков, без здоровой конкуренции с устоявшимися лидерами рынка, такими как Telegram и WhatsApp*, отечественный мессенджер не сможет полноценно развиваться и укрепляться. Полное исключение этих платформ не является самоцелью, если стратегическая задача – создание надежной и защищенной коммуникационной инфраструктуры для обеспечения национальной безопасности.
Особую актуальность вопросу создания собственного защищенного мессенджера придали многочисленные свидетельства российских военных корреспондентов. Они неоднократно сообщали о случаях, когда информация, передаваемая через WhatsApp, становилась доступной украинской стороне, предположительно, посредством перехвата американскими разведывательными службами. Речь шла о критически важных данных: геолокации, голосовых сообщениях, фотографиях и других чувствительных материалах.
В результате, в определённых кругах и профессиональных сообществах укоренился тезис «WhatsApp – это риск утечки», что стало дополнительным, весомым аргументом в пользу ускоренного развития национальной коммуникационной платформы.
Тем не менее, как и любое новое решение, отечественная разработка сталкивается с определёнными ограничениями. На данном этапе интерфейс MAX может уступать более зрелым конкурентам, его экосистема находится в стадии формирования, а широкая пользовательская аудитория продолжает отдавать предпочтение привычным платформам. Однако преждевременно выносить окончательные суждения о продукте, который только начинает свой путь.
Общая тенденция неоспорима: мессенджеры выходят за рамки простого средства коммуникации, трансформируясь в фундаментальный компонент инфраструктурного суверенитета, наряду с национальными платёжными системами, облачными хранилищами и операционными системами.
По сути, мы являемся свидетелями формирования уникальных коммуникационных зон – своего рода цифровых анклавов, чьи границы очерчены не только национальным законодательством, но и техническими стандартами, инфраструктурой, языковыми особенностями и политическими приоритетами. Это не изолированный феномен, а закономерное развитие более масштабного процесса, который в современном мире часто именуют деглобализацией.
Эта фрагментация интернета, или "сплитернет", становится новой реальностью, где данные и их обработка превращаются в стратегический ресурс. Контроль над коммуникационными потоками позволяет государству не только обеспечивать безопасность граждан и критической инфраструктуры, но и формировать собственное информационное пространство, минимизируя внешнее влияние и манипуляции.
В условиях геополитической напряжённости, когда информация становится оружием, а кибератаки – обыденностью, обладание суверенными каналами связи – это не прихоть, а насущная необходимость для защиты национальных интересов и поддержания стабильности.
Примечательно, что между развитием собственной платёжной системы и созданием национальной коммуникационной инфраструктуры прослеживается прямая, закономерная связь. Это не просто совпадение. Любые усилия по снижению зависимости от доллара и международных систем вроде SWIFT оказываются технически неполноценными без одновременного контроля над цифровой средой, в которой происходят соответствующие транзакции и согласования. Какой прок выводить доллар из международных контрактов, если все критически важные переговоры по ним ведутся через WhatsApp, а метаданные хранятся на серверах Meta*?
Подлинный валютный суверенитет немыслим без коммуникационной автономии, иначе вся система остаётся уязвимой. Протоколы, переписки, согласования – вся эта информация является стратегически важной. Если она попадает в юрисдикцию потенциального геополитического оппонента, никакая национальная валюта или расчётная система не смогут обеспечить полноценный суверенитет. Именно поэтому Китай активно продвигает одновременно и цифровой юань, и WeChat; Россия – и Систему передачи финансовых сообщений (СПФС), и мессенджер MAX; Индия – и глобальную платёжную систему UPI, и Sandes.
Аналогичные, хотя и менее публичные, процессы наблюдаются в странах Персидского залива и Юго-Восточной Азии.
Мы являемся свидетелями того, как финансовые и коммуникационные экосистемы формируются параллельно, тесно переплетаясь. Это не просто совпадение, а фундаментальный принцип новой архитектуры мира: государства и их объединения концентрируются не столько вокруг идеологических платформ, сколько вокруг общих инфраструктурных решений, охватывающих спектр от финансовых расчётов до средств обмена сообщениями. В этой парадигме сама коммуникация возводится в ранг новой ценности – и её достоверность, неуязвимость и территориальная принадлежность обретают первостепенное стратегическое значение.
В рамках этой обновлённой системы мессенджеры перестают быть обычным потребительским товаром, превращаясь в ключевой элемент суверенного государственного управления. Их архитектура всё более напоминает структуру банковских систем: она включает строгие регламенты, контролируемые шлюзы, стандартизированные протоколы доступа и чётко определённую юрисдикцию. Именно в этом заключается глубинная суть цифровой деглобализации – не просто в отторжении внешних решений, а в активном формировании собственных, управляемых и, при необходимости, совместимых с другими по осознанному выбору.
Эпоха, когда мир повсеместно пользовался продукцией транснациональных корпораций, стремительно уходит в прошлое. На её месте возникает мозаичная сеть из локальных, специфических для каждой страны или региона цифровых платформ. И чем сильнее будут нарастать противоречия между государствами, тем более непроницаемыми станут границы этих формирующихся цифровых анклавов.
*Meta признана экстремистской организацией на территории РФ.
Читайте также: