"Я купил всё купе. Но проводник решил, что эти места «общие» и продал их сам": Честный отзыв пассажира о путешествии в поезде
Ода железнодорожным путешествиям и цене тишины
Нас с супругой объединяет глубокая любовь к железнодорожным путешествиям. В них есть нечто одухотворенное, живое. Самолеты – лишь бесстрастные металлические крылья и сухой, кондиционированный воздух. Автобусы – нескончаемая вибрация и ни с чем не сравнимый "аромат" салона. Поезд же... поезд – это уютный загородный дом на колесах: размеренный ход, привычный стук, но ни с чем не сравнимый комфорт. Можно часами созерцать проплывающие пейзажи – поля, деревушки, темные ленты оврагов, забытые станции с безликими номерами вроде «314-й километр».
Или просто наслаждаться тишиной поездки – привилегией, ставшей редкой в наши дни.
С появлением сына потребность в умиротворении только возросла. И мы поняли: душевный покой имеет свою цену. В случае с поездом эта цена – стоимость четырех проездных документов на двоих. Даже если вы не великан и ваш багаж скромен, в нашем купе не должно быть посторонних. Ни дамы с вареными яйцами, ни подростка с лапшой быстрого приготовления, ни мужчины в форме, демонстрирующего зубочистку во рту. Мы платим за безмолвие.
За возможность не пробуждаться посреди ночи от внезапного грохота распахнутой двери. Или от монотонного похрапывания, ритмично вторгающегося в сновидения.
Наше первое столкновение с реальностью стало классическим примером. Тогда мы были еще вдвоем, и мысли о потомстве казались абстрактными, а будущий наследник рисовался идеальным, бесшумным и всегда признательным. Поезд шел на юг. Июль. У нас были оформлены два нижних места, а два верхних, хотя и пустовали, мы считали своими – виртуально выкупленными. Сумки, книги, запас печенья и пива. Окно приоткрыто. Доносился характерный гудок электровоза и далекий звон рельсов. И вдруг – крик, топот, и – бац! – в проеме возникли две женские фигуры.
Одна, казалось, слилась воедино с массивным дорожным сундуком, другая держала сетку, из которой недвусмысленно торчали птичьи лапы – живые куры. В их глазах читалось непоколебимое убеждение в своем праве на железнодорожное пространство. Они стремительно ворвались внутрь и принялись осматриваться, словно мы были элементом обстановки.
— А это что? — одна из них похлопала по обивке сиденья. — Тут не занято?
Я вежливо поднялся, сделал шаг навстречу и произнес заранее заготовленную фразу:
— Извините, но купе выкуплено полностью.
— Как это?
— Мы внесли оплату за все места.
— Но нас же проводник сюда направил!
Я глубоко вдохнул и отправился на поиски проводника. Он, небрежно расстегивая жилет, стоял в проходе, и его взгляд выражал невысказанное требование, словно я задолжал ему пять сотен с прошлого рейса.
— Послушайте, у нас все купе. Вы что, подселяете людей?
— Ну и что? У вас же два места пустуют.
— Именно. Мы приобрели их, чтобы они оставались пустыми.
— Разве вам жалко?
Вот это всегда вызывает особое «восхищение». Странная формулировка: «разве вам жалко?». Будто добросердечие – не разменная монета, которую каждый обязан бездумно тратить. Я посмотрел на него почти ласково:
— Жалко. Конечно, жалко. И нервов, и средств, и времени. Жалко, когда кто-то нарушает личное пространство, которое, между прочим, было оплачено.
Он издал невнятный звук, потерев переносицу, и удалился. Минут через десять женщины выскочили, недовольно ворча. Одна из них бросила на меня взгляд, исполненный неприкрытой неприязни, словно я был врагом общества.
Супруга молча открыла пиво.
— Триумф?
— Скорее, перемирие. С отложенным эффектом.
Тогда это повторялось постоянно. Иногда препирательства были затяжными, иногда – скоротечными. Однажды даже сам начальник поезда почтил нас своим присутствием – внушительный мужчина, державшийся с официальной строгостью и явным недоверием.
— Зачем вы приобрели все четыре? — спросил он.
— Чтобы исключить присутствие посторонних.
— Это необычное решение.
- А вот тесное соседство в замкнутом пространстве – это, по-вашему, нормально?
Моя метафора, похоже, прошла мимо него. Но, к счастью, дальнейших пререканий удалось избежать.
Затем в нашей жизни появился сын. Год, два... Он, конечно, не устраивал истерик, но и абсолютной тишины от него ждать не приходилось. Как у любого ребенка, его комфорт и настроение зависели от тепла, сытости и увлекательных занятий. Мы же стремились избежать дискомфорта – как для себя, так и для возможных соседей.
И вот – четыре билета. Купе мгновенно превращалось в наш личный, миниатюрный дом на колесах: здесь спали, принимали пищу, строили замки из кубиков. За окном мелькали неизменные леса, бескрайние поля, иногда – силуэты редких птиц. Проносились станции с названиями, словно сошедшими со страниц абсурдистского сна: «Сухобузимская», «Зея»...
Однажды к нам подошел сосед по вагону – мужчина лет шестидесяти, в привычной полосатой майке, с дымящейся кружкой чая. Его вопрос был предсказуем: «А что это у вас все купе ваше?» — «Ну да, — спокойно ответил я. — Мы выкупили все места». — «Неплохо устроились!» — хмыкнул он. — «Дело не в роскоши, — пояснил я. — Просто однажды нам довелось ехать в одном купе... с вами. И это стало нашим поворотным моментом. Вот тогда и приняли решение». Он, кажется, не уловил иронии, но вежливо кивнул.
Сейчас ситуация изменилась. Проводники больше не вступают в споры; они лишь что-то помечают в своих блокнотах, словно мы стали для них привычными пассажирами. Мы и правда стали путешествовать реже: сын повзрослел, его запросы возросли, да и свободного времени теперь куда меньше. Но если поездка снова случится, то непременно – только в полном купе.
Есть вещи, которые не терпят компромиссов, – настоящие святыни. Твое личное пространство. Безмятежный сон. Абсолютная тишина. И эти заветные квадратные метры приобретаются не ради чьего-то сомнительного присутствия рядом, а ради той самой неоспоримой гарантии: сегодня ночью ты наконец-то сможешь погрузиться в глубокий, восстанавливающий сон, а не мучительно подбирать в уме слова для будущей жалобы на несносных соседей.
Читайте также: